Страшная прогулка
Странная и несколько страшная вышла прогулка по Арбату, состоявшаяся через несколько дней после того случая с Алей в больнице.
Иногда так бывает – просишь у Вселенной, просишь, но ничего не получаешь, или получаешь в таких объемах, что жалеешь о том, что вообще что – то просил когда – то, а то и вовсе получаешь не то, о чём мечтал.
Всё, чего я хотела от Арбата – это познакомиться с Пашей, понять для себя, чем он так меня зацепил и поглазеть на уличные представления. Позже, когда мой круг общения расширился новыми подругами, Арбат превратился в особое, тайное место, наш параллельный мир, который объединял, развлекал, интриговал, манил, дарил новые впечатления и истории.
Обычно наши прогулки проходили в режиме простого шатания от исполнителя к исполнителю, от ларька к ларьку- всегда стандартно, по одному и тому же маршруту от метро «Смоленская» до ресторана «Прага» и обратно, и никогда никаких особых происшествий не случалось. Так было всегда, но не в этот вечер. Может быть, что-то похожее происходило и раньше, но мы на это не обращали внимания, увлечённые чем-то другим, игнорировали какие-то события и проходили мимо них. Попробую описать то, что произошло именно в описываемый вечер-то, какими я увидела события и как их пережила. Может быть, какие-то моменты будут преувеличены через призму моего испуга, а может и, напротив, вы скажете, что нам удалось избежать крупных неприятностей, благодаря нашей детской наивности.
Итак. Станция метро «Смоленская». Как только мы с девочками вышли на поверхность из метрополитена и повернули к Арбату в проулок, что находится рядом с «Макдональдсом», у меня вдруг появилось ощущение, что за нами следят. Это было едва уловимое ощущение: где-то внутри, очень глубоко пульсировали сигналы о том, что на нас кто-то, не отрываясь, смотрит. Очень скоро я смогла отыскать источник взгляда.
Невдалеке от «Макдональдса» расположилось несколько столиков с сувенирами – матрешками, открытками, брелоками и прочей ерундой. Проходя мимо них, я обернулась и случайно заметила, как один торговец дернул своего соседа за рукав, показал на нас пальцем и сказал слово, которое я прочитала по губам – «Смотри!».
На что он показал? Мы вроде бы были одеты также, как все – обыденно и ничем не выделялись из толпы. У нас были нормальные прически и неяркий макияж, мы не хромали, не вели себя вызывающе. Может, мне это лишь показалось? С чего я вообще решила, что он на нас показал? Улица кишела людьми, и возможно рядом с нами шли их знакомые. Через несколько шагов я зачем-то ещё раз обернулась и увидела, что торговец, ранее показывавший на нас, перебежал к следующему столику и уже другому торговцу снова показывал в нашу сторону пальцем. Чем мы могли вызвать такое внимание? Или на Ольге была юбка, как у его жены? Или Аля походила на кинозвезду? Я отмахнулась – скорее всего, просто, показалось. Совпало так, и истинный объект его внимания двигался где – то рядом с нами, а я себе уже нафантазировала.
Девочки решили купить себе пива и отправились к ближайшему киоску, а я осталась ждать их в сторонке. У киоска собралась небольшая очередь, и я, чтобы не скучать ожидая подруг, стала смотреть по сторонам. Покрутила головой в поисках чего – нибудь интересного и чуть ли не остолбенела от того, что в нескольких метрах стоял уже знакомый мне «преследователь» который, вытянув шею, уставился в нашу сторону. Увидев, что я его заметила, он тут же повернулся ко мне спиной, сделав вид, что рассматривает витрину закрытого на ремонт магазина.
Мне стало тревожно и жутко и я поделилась опасениями с подругами, но те в ответ только покрутили у виска пальцем.
– Маш, на что ты ему сдалась? Он тут работает. Мало ли куда он идет и кого ищет, – сказала Аля.
Пока я рассказывала о своих подозрениях девочкам, мужчина куда-то исчез.
Прогулка продолжилась.
Очень скоро я заметила, что в шагах двадцати от нас с отсутствующим видом шагали два мордоворота. Не могу сказать, что меня сначала насторожило – то ли то, что я узнала одного из тех, кто в кафешке-открытке за Вахтангова не так давно грозно рычал: «Что это вы тут делаете?», или то, что бугаи шли за нами, не обгоняя и не теряя из виду. Я их заметила, когда мы замедлились, ожидая, пока Ольга прикурит сигарету. Потом мы остановились у киоска купить мороженое, и я оглянулась, и опять их увидела. Вслух я ничего не сказала, но про себя отметила, что они на находились том же расстоянии, что и были, хотя мы шли очень медленно. Я удивилась, но не более того.
Аля заметила, что художник-шаржист, что работал рядом с киоском, взял себе нового клиента и предложила понаблюдать, как из-под его руки будет рождаться новый портрет. Рисование само по себе увлекательное и захватывающее занятие, а для того, кто не наделён подобным талантом – в радость сама возможность понаблюдать за процессом создания шедевра. Я задалась вопросом – и как это только у них получается?! Белый лист... Художник, казалось бы, небрежно делает несколько загогулин, чёрточек и штришков, и вдруг из этих хаотичных завиточков складываются черты лица человека, сидящего напротив мольберта. Невероятно! Черты всё больше и больше проступали, обретали свой характер. Меня поразила способность художника видеть природу человека, его душу и передать всё это бумаге. В этот раз перед ним сидела дама, обычная такая и ничего особенного в ней казалось бы и не было, но на рисунке у неё явственно выпячивались напоказ излишне надутая нижняя губа, морщенный нос, обидчивые глаза ребенка, готового вот-вот закапризничать. То есть, мы видели обыкновенную женщину, а художник уловил и передал на бумаге всю её капризную суть.
Я сделала шаг в сторону от шаржиста и опять замерла, пораженная тем, как соседний художник собирался рисовать портрет большой, плоской малярной кистью. Перед мольбертом стояла квадратная широкая банка с какой-то черной пудрой, лежали в творческом беспорядке инструменты и тряпки, а на стуле клиента расположилась совсем юная девушка. Я очень удивилась, увидев размер и толщину кисти, которую художник подготовил для работы – такой только заборы красить, а не портреты рисовать.
«Наверное, художник тоже шаржист и сейчас из под его руки родится страшный и нелепый рисунок – пародия!» – подумала я. Но то, что произошло потом поразило меня до глубины души: большая кисть грубо шлепалась в банку с чёрной пылью, а на бумаге рождались тончайшие линии и штрихи. Одной этой кистью он проводил тончайшие нити и накладывал тени. На
моих глазах рождался удивительной портрет.
– Не хотите, чтобы я вас изобразил? – спросил художник, заметив мое внимание. Я как раз хотела, но у меня не было при себе таких денег, да и посчитала я, что это довольствие не из дешёвых.
Насмотревшись на мастеров кисти, мы отправились гулять дальше.
В тот момент про мордоворотов я уже успела забыть, но они продолжали идти параллельным курсом.
Ольга купила себе ещё одну банку пива, тут же её открыла, но, собираясь сделать первый глоток, обо что – то споткнулась, облив при этом юбку и туфли.
– Черт побери! – громко выругалась она, стряхивая пену с рук.
Не ожидая её внезапного спотыкача и остановки, мы с Алей по инерции прошли на пару шагов вперёд и тоже замерли, как вкопанные. Вот тут-то я опять обнаружила слежку – амбалы упрямо сохраняли дистанцию двадцати – двадцати пяти шагов, и можно было бы подумать, что они обыденно гуляют, если бы не их поведение. Дяденьки не ожидали того, что мы развернемся в их сторону – они резко затормозили, и на их лицах отразилось что-то похожее на недоумение: они вытаращились на нас и не знали, как себя дальше вести. За эти несколько мгновений я успела их рассмотреть. На мой взгляд, это были жители близлежащих домов – одеты просто и небрежно: в таком виде обычно выбегают на две минуты за хлебушком в соседний магазин, но никак не едут гулять в центр города. Один – высокий, подтянутый русоволосый качок в белой тенниске и коричневых брюках, а второй – кудрявый, широкоплечий крепыш в заметной полосатой майке и синих тренировочных; плюс ко всему этот экземпляр отсвечивал огромным фиолетовым фингалом под глазом.
– Маш. Кажется, ты права, и нас пасут, – сквозь зубы прошипела Аля и сделала вид, что оттирает что-то с моей щеки. Мы вдвоем подошли поближе к Оле, рассказать, что у нас творится за спиной.
– Думаете? – Оля удивленно подняла брови вверх и с невозмутимым видом достала из сумочки пудреницу с зеркальцем, и, посмотрев за спину, сделала вид, что пудрит нос.
– Ну, может оно и так… А это мы сейчас проверим…, – сказала она и взяла нас обеих под руки и резко развернула в обратную сторону. –Так, делаем вид, что так и планировали. Сейчас всё проверим…
Мы быстро потопали в сторону метро «Смоленская». Пройдя шагов пятьдесят, Оля снова достала пудреницу и посмотрела в зеркальце.
– Мать твою! А ведь, и правда, за нами – хвост!
На какое – то время бугаи потеряли нас в толпе; они встали, как испугавшиеся дети, и растерянно крутили головами во все стороны, а когда обнаружили всё-таки нас – чуть ли не бегом помчались догонять. Потом поняли, что мы их видим, и растерялись окончательно, застыв посередине улицы.
– М – да… Не профи, – рассмеялась Оля.
Теперь уже мы измывались над ними: то пускались бегом, то, договорившись, растворялись в толпе и встречались, минуя пару домов, то медленно – медленно шли и вдруг резко поворачивали в другую сторону. Преследователи послушно бегали за нами по улице, а потом вдруг куда-то исчезли. Больше за нами никто не ходил, по крайней мере, мы этого не обнаружили.
– Хм, дело принимает интересный оборот…, – пробормотала я. На душе было и весело, и в тоже время тревожно.
Приближалось время начала концерта.
– Пошли пиво купим и подождём на перилах, – предложила Аля.
За пивом мы отправились в полюбившуюся кафе-открытку. Отстояв небольшую очередь и купив пиво с чипсами, собирались уже покинуть территорию кафе, как вдруг…
– Девушки, подождите… Можно вас на пару слов? – Около кафе стояло человек семь мужчин, от одного вида которых моё сердце испуганно сжалось и внутри стало холодно. Сразу было видно, что это не обычные загулявшиеся приятели: мрачные лица, напряженные позы, тяжелые взгляды, спортивные накачанные фигуры... К тому же среди них я заметила мордоворота с фингалом, недавно преследовавшего нас.
– Попали…, – тихо шепнула Алька и сжала мою руку.
– Ну, рассказывайте…Вы кто такие? – обратился к нам мужчина, стоявший чуть впереди остальных. На вид ему было лет тридцать; темные волосы, подтянутый, одет дорого. Говорил только он, остальные молчали и сверлили нас глазами. Я сразу поняла, что говорить надо только правду.
– Мы? Просто, гуляем по Арбату.
– Вот так вот – просто?
– Да.
– Я вас часто вижу.
– Нам концерт нравится, который проходит около театра Вахтангова.
– А чем по жизни занимаетесь? – не унимался мужчина.
– Мы – медсёстры, коллеги... Если выпадает денек, когда все трое из нас свободны, то отправляемся сюда, чтобы развеяться – пиво попить, погулять...
– Мальчики, гитары, романтика улиц..., – мужчина улыбнулся первый раз за всё время беседы.
Говорили мы долго. Я и этот мужчина. О чём? Не знаю. Создалось ощущение, будто меня отключили, а за меня говорил какой-то робот. Я старалась быть вежливой, спокойной, отвечала достойно и сдержанно.
– Да, девочки, концерт уже в полном разгаре. Пойдете? – спросил мужчина миролюбивым тоном.
– Конечно! – мы дружно закивали головами. Хотя признаться, в этот момент я больше всего хотела нырнуть в метро и отправиться домой.
– Эдик! – мужчина окликнул того самого, с фингалом. – Проводи девочек к Вахтангова.
Заметив мой удивленный взгляд, мужчина пояснил:
– Темно уже, а тут – дворы и подворотни. Так спокойнее будет.
«Фингалистый» довел нас до колонн театра, где смеялась вовсю толпа, и исчез. Я даже не заметила – когда и куда.
– Что это было? – спросила Оля, изучающее глядя на нас с Алей. Ответа мы так и не нашли.
Так странно, но после разговора в «Открытке» внутреннее напряжение спало, и стало так легко, будто я сдала экзамен на хорошую отметку.
Мы протиснулись в первые ряды толпы и… Небеса меня услышали!!! Посередине пятачка работал Пашка! Он работал с Бородой и рыжеволосым Сашей, тем самым, с которым мы недавно познакомились.
Саша заметил нас в толпе, приветственно кивнул и вдруг неожиданно изрек:
– Друзья! Поприветствуйте замечательных девушек! Спасибо, что вы не забыли нас. Я искренне рад вас видеть! – Он церемонно поклонился в нашу сторону, и концерт продолжился.
В который раз я не слышала ничего и не видела никого, утопая в Пашиных глазах – мы не сводили друг с друга взгляда.
– Дай-ка кое-что проверю, – пробормотала Оля не то нам, не то самой себе и, взяв меня за руку, отвела влево от центра пятачка.
– Оль, зачем? – упиралась я.
– Проверю кое-что.
Не знаю, как Ольга, а я результатом эксперимента осталась довольна.
Паша вышел в центр круга и сказал:
– Рекламная пауза! Объявление! Голова профессора…, – тут на полуфразе Паша вдруг сбился остановился, растерянно покрутил головой, потом увидел нас и потер лоб рукой. – Да…О чем это я? А...!
– Вот оно как, Паша, на гастроли-то ездить. Текст подзабыл!
– засмеялся рыжий Саша и, встав рядом с Пашей, продолжил его фразу.
– Он на гастролях был. Ты поняла?! – зашептала мне в ухо Аля, будто я этого не слышала.
Концерт подходил к концу, когда меня кто-то тронул за плечо.
Оказалось, что это тот самый мужчина из «Открытки».
– Пошли, – шепнул он мне на ухо.
– Куда?
– На перила, – он улыбнулся и показал рукой на железные поручни тянувшиеся вдоль магазина «Самоцветы», что был напротив театра. – Пиво хотите?
– Угу! – кивнула я головой.
– Эд! За пивом сходи! – мужчина крикнул мордовороту с фингалом, который крутился невдалеке. – Какое будешь?
– «Балтику» тройку, – я назвала этот сорт пива только потому, что его обычно пила Ольга. Почему-то признаваться, что пиво я не люблю, было страшно. Кажется, если мне бы мне в тот момент дали уксус, я бы и его выпила и не поняла, что пью.
Повисла пауза, которая мне показалась неприятной, и я решилась её нарушить.
– Мария, – я первой протянула руку мужчине.
– Роман, – ответил он, и наши руки встретились.
Мы продолжили наш разговор, сидя на перилах. Я узнала, что ему тридцать два года, что он – преподаватель физкультуры в местной школе, и живет буквально на соседней улице, как и Эд, что знает всех, кто обитает на Арбате.
Наконец концерт закончился, но артисты не спешили расходиться: к ним подошли ещё какие-то ребята. Время от времени с их стороны слышались взрывы хохота и отдельные громкие фразы.
– Дамы, я вас оставлю, – произнес Роман и направился к компании артистов. Через несколько минут я увидела, что он нам машет рукой.
– Роман вроде нас зовёт, – я стала слезать с перил.
– Сиди. Надо будет, сам подойдет и скажет, – остановила меня Оля.
К нам подошел Эд.
– Девочки, артисты хотят с вами познакомиться и зовут к себе разделить вечер.
Сердечко радостно застучало. Я поняла, что у меня получится сегодня познакомиться с Пашей!!!
– Конечно, пошли, – я спрыгнула с перилл, готовая идти исполнять свою мечту.
Оля тоже спрыгнула с перил и пошла ,но только не к артистам, а вперед, в сторону улочки ведущей к «Открытке».
– Оль, ты куда?! – закричали мы хором с Алей.
– За пивом! – Оля даже не обернулась, удаляясь от нас.
– Куда она? – удивленно переспросил Эд.
– За пивом…Чего это она? – я была крайне удивлена. – Пойду, узнаю – что случилось? Сейчас мы её приведем.
Аля быстро пошла за Олей.
– Маш..., – меня окликнул Роман. – Подожди… Мне уйти надо срочно. Слушай…. Если когда-нибудь решишься по- настоящему погулять по Арбату, просто, позвони мне. Ладно?
Роман протянул оторванный газетный кусок, на котором был написан его телефон.
– Спасибо, – я улыбнулась так обворожительно, как только могла, потому что была полностью уверена, что этот номер никогда не наберу.
– И вот ещё что… Если тебя кто-то здесь обидит, заденет…Да мало ли что случится… Позвони мне и расскажи, что произошло. Хорошо?
– Хорошо.
– Тебе можно всё. Приезжай в любое время на Арбат, гуляй с друзьями. Вас никто не тронет. Моё слово! – он приложил ладонь к груди. – Всё, мне пора... Догоняй подругу. Кстати, куда она так побежала?
– Я сама не поняла, что произошло. Пойду, узнаю у неё.
– Ну, всё. Девочкам от меня привет, – Роман чмокнул меня в щёку и ушел.
Олю и Алю я догнала у «Открытки».
– Я туда больше не вернусь! – решительно сказала Оля.
– Почему? – удивилась я.
Оля не ответила. Надутая, она отвернулась от меня. Обратно мы шли к метро через Новый Арбат. А я бы, честно говоря, вернулась к той компании. Мне кажется, я бы получила ответы на многие вопросы.

Зая, Волк и факир

На следующий день после страшной прогулки мы поехали на Арбат вдвоем с Алей, потому что Оля наотрез отказалась туда ехать.
– Если встретите кого или влипнете куда, то помните – я вас об этом предупреждала. Спасать не буду, так и знайте. Хотя… Если что – звоните! – открестилась от поездки с нами Оля.
Ну и зря.
Погода выдалась чудесная, и поэтому на Арбат мы попали чуть раньше своего обычного времени.
– Пошли, до «Праги» дойдем, а на обратном пути купим пива, – предложила Аля.
Около театра Вахтангова кучковались люди, но выступления пока не было.
Неожиданно я заметила Пашу, который что-то увлеченно рассказывал двум парням, и от этого день засиял новыми красками.
– Наверное, сейчас начнут, – шепнула мне Аля. – Вон – твой Паша, вон – кучерявый в сумке копается…
Значит, это собралась тусовка артистов, а стоящие люди вокруг – их друзья. Зрителей попросту ещё не набралось в нужном количестве. Поняв это, я хотела отойти куда-нибудь в сторону, но Аля меня не пустила.
– Тебя же никто не гонит. Стой тут.
– Как две дурочки – посередине толпы, словно заблудились, – я поймала на себе вопросительные взгляды двух длинноволосых девиц.
– Ну, хорошо. Давай к настилу встанем, – согласилась Аля.
Мы лениво направились к строительному настилу, тому самому, на котором когда-то я сидела с Риткой. Здесь не было свободных мест, народ прятался от солнца, усевшись на досках. Пришлось найти местечко, где тень была самой длинной и попытаться укрыться от солнышка таким образом.
– Ой... Какая ты красивая…. Ты, наверное, из сказки? – Алю за сумку схватила сидящая на настиле девушка.
Аля испуганно стала вырывать у девушки сумку из рук.
– Ты что? Думаешь, я хочу украсть твою сумку? Нееет. Я просто не дотянулась до твоей руки...
Девушка была совершенно пьяная и одета явно во вчерашнее великолепное вечернее платье тёмно-зеленого цвета. Ну, и видок же у неё был: некогда безупречная укладка превратилась в бесформенную крепко взбитую паклю, по лицу размазалась вся косметика и более того – даже на расстоянии шага от красотки густо разило духами и алкоголем.
– Посидите со мной… Ик!...Меня все бросили… Я очень пьяная? Скажите? Очень? – продолжала она нести околесицу.
Я хотела уйти от такой собеседницы, но та умудрилась вцепиться опять в Алину сумку. На наше счастье к девице подсел совершенно трезвый парень в хорошем костюме и ласково обнял её.
– Зая... Вот где ты была? Я тебя искал, а ты куда уехала?
– Волчонок! Любимый! Я такая пьяная… Ты меня теперь разлюбишь. Мне стыдно – о-о-о…, – и девица заревела пьяными слезами.
– Зая, разве я могу тебя разлюбить? Иди ко мне… Чудо ты моё…, – парень взял на руки свою, не стоящую на ногах, принцессу и куда-то унес.
В этот момент я даже позавидовала девице: её любят всякую
– пьяную, непричёсанную, неумытую и готовы носить на руках. После увиденной сцены мне срочно потребовалось кофе и обсудить увиденное, но без посторонних ушей, так как, судя по обрывкам фраз, эту Заю тут все знали.
Любимая «Открытка», кофе три в одном, тот, что – из пакетика со сливками и сахаром... Как же мне нравился кофе, на пакетике у которого нарисован орёл!
Шаткий бумажный стаканчик не ожидал от меня неловкого движения, и ни на грамм не отпитый кофе вылился мне на грудь.
«Горячо! Жжёт! Больно!» – закричала я мысленно, а вслух даже не застонала, хотя и очень испугалась. И вдобавок ко всему испачкала белую кофточку! И тут подскочила ко мне Аля:
– Маша…!
И как мне было теперь идти домой? На груди красовалось коричневое огромное пятно, которое я бы ничем не смогла прикрыть.
– Девушка! – позвала из палатки продавщица. – Иди скорее!
Замоем!
Дверь палатки открылась и оттуда вышла продавщица со шлангом, из которого лилась вода.
– Нет у нас тут водопровода, вот и выкручиваемся, как можем.Вода в наличии только холодная…, – сказала она.
Я быстро замыла пятно, и оно тут же исчезло. Или потому что я сразу это сделала, или кофе был настолько растворимым, что не смог сильно въесться.
– Идите во двор, он – маленький, и там ужасно жарко – кофта тут же высохнет, – посоветовала продавщица и протянула мне новый полный стаканчик, пояснив. – Как пострадавшей – от заведения.
Продавщица оказалась права: не прошло и получаса, как кофта высохла и о кофейном купании ничего не напоминало, а это значит можно было опять идти гулять.
Пока мы сушили во дворе мою кофту, вся тусовка от театра куда– то исчезла. Остались только художники и прогуливающиеся туристы. Время на часах было концертное. Из чего мы заключили, что сегодня уже ничего интересного не произойдёт.
– Я хочу картошку фри и гамбургер, – заявила Аля и потащила меня к метро «Смоленская».
Издалека мы увидели внушительную толпу, которая громко аплодировала, издавая возгласы – то удивления, то восторга. Нас это заинтересовало. Мы пролезли сквозь плотную стену из спин, что бы знать причину бурной реакции и присоединиться к восхищённой публике.
На брусчатке давал представление самый настоящий уличный факир и йог. Мужичок лет пятидесяти на вид с длинными усами, с косматой шевелюрой и в пестрых шароварах явно сшитых своими руками, в расшитой восточными узорами жилетке надетой на голый торс, присев на корточки, бил стеклянные бутылки и рассыпа́л осколки по полотенцу.
– Сейчас я продемонстрирую вам возможности своего тела…, – громко объявил он и, скинув жилетку, смело лег на осколки. Его ассистентка, стройная женщина в возрасте явно перевалившим за сорок лет, одетая в костюм для танца живота, ходила вдоль зрительских рядов и приглашала любого желающего встать артисту на живот. Приглашала, стараясь выбрать того, кто повыше, погабаритнее на вид, но толстяки все,
как один, отказывались из-за страха навредить самонадеянному артисту, пока, наконец, какой-то подтянутый спортсмен – атлет не согласился. На живот артисту положили доску и предложили добровольцу встать на неё.
– Можете даже попрыгать – факиру будет приятно, – безапелляционно заявила ассистентка, и парень её послушался, слегка прыгнув на доске. Потом ассистентка помогла парню сойти с доски, и факир, встав на ноги, продемонстрировал, что ничего с его спиной не случилось, что стёкла лишь оставили отметины на спину – такие, как оставляет аппликатор Кузнецова, не более. Затем тот же фокус был проделан с доской, утыканной гвоздями. После этого факир пускал огонь, извергая изо рта огненные столбы, заодно распространяя вокруг керосиновую вонь.
Мы с Алей решили на следующий день рассказать Ольге, что она пропустила – пусть пожалеет.

Маша пошутила

Работа – работа перейди на Федота, с Федота на Якова…. Что же это такое?! Что за такая полоса?! Два дня подряд приходилось переносить беготню, запарку и трёпку нервов. Почему неприятности и проблемы принялись сваливаться кучей, а не поступать, как порядочные пациенты, планомерно, по очереди? У Лёшки Баканкова заболел зуб, лечение закончилось серьезным осложнением и ему пришлось даже брать больничный, чтобы сделать какую-то операцию на челюсти. Бедный Лёшка! Мне про такую ситуацию даже подумать было страшно, а он в ней находился. Когда Ирина утром на планёрке объяснила Лёшину ситуацию, я на мгновение примерила всё рассказанное на себя и тут же почувствовала, как ноги становятся ватными. С зубами не шутят. Вот если бы Лёшка сразу обратился к врачу, а не тянул до последнего, полоская зубы содовым раствором и пачками поглощая анальгин, то всё бы обошлось простой пломбой. А
теперь…
Лёшка временно выбыл, и у нас началась свистопляска с перестановками дежурств, переменами по операционным – как- то ведь надо латать дыры в графике. Ольга, дежурившая вместо Лёши утром, не пошла, как обычно, домой, а отправилась за меня работать в урологию, потому что там проводились короткие операции, я же вместо Лёши ушла к хирургам.
Это был очень сложный день, но в тоже время – просто, рабочий день, который шёл не по плану. Стандартный, замороченный день; такие обычно бывают, когда кто-то заболел или ушел в отпуск. В первый раз всем кажется, что настал конец света, а потом дела как-то растрясаются и дальше работа идет, словно так и надо, обязанности плавно распределяются, ритм нормализуется. Уже на следующие сутки становится понятно – кто и за что отвечает, кто кого прикрывает. Так было бы и в этот раз если бы…
В реанимацию привезли маму главной медсестры больницы. Что тут началось! Паника, нервотрёпка, начальство заметалось по клинике, как растревоженное тараканье гнездо.
– Алё! Вторая реанимация? Маме отдельную палату с видом на парк! Реанимация под завязку? Всех выписать (желательно сразу на работу). Дайте маме лучшего врача, можно двух, чтоб несли вахту у дверей. Дайте медсестер, самых лучших штук пять и личную санитарку!
Анжелу и Ирину сдернули с операций дежурить у маминой постели. Ольгу тоже бы сдернули, но пожалели, потому что она только что сменилась с ночного дежурства. Пощадили, так сказать, и отправили отрабатывать дневную смену за меня. Четыре работающие операционные, а нас – трое. С одной стороны не критично, но напряжённо на фоне событий, обрушившихся на нас одновременно. Я работала – в экстренной, Оля – в урологии, а Маша металась сразу из одной в другую операционную, потому что они располагались рядом и имели общий предбанник. Вроде мы неплохо наладили процесс, но в Машиных операционных шли тяжелейшие операции: там требовалось постоянное присутствие медсестры – анестезиста. Наконец кто-то додумался дать нам в помощь одну из медсестер реанимации, которую отправили сразу в экстренную, а меня перебросили на помощь Маше.
В пятой операционной шло всё относительно спокойно – сложная операция, но без стрессовой суеты: хирурги склонились над раной, мерно дышал аппарат ИВЛ, Ольга Николаевна, врач– анестезиолог, сидела на стуле у изголовья больного, следя за показаниями датчиков.
– Маш, сядь, посиди. Ты что вся такая измученная? – Ольга Николаевна встала со своего стула и лично принесла второй для меня. – Хирурги, у вас еще на сколько?
– Минут на двадцать, – отозвался кто-то из оперирующей бригады.
Ольга Николаевна повернулась ко мне:
– Даю тебе пятнадцать минут – попить кофе, покурить…
– Но я…, – попыталась я возразить, ведь с момента, как я вошла в операционную, даже не заглянула на столик анестезиста, не проверила записи, которые вела Маша.
– Ты ещё здесь?
Я только успела снять со стула свою пятую точку, как в шестой операционной раздался страшный грохот и стон. Все переполошились и побежали туда... На полу операционной, прямо в дверном проёме лежал Матвей Владимирович, самый старый хирург больницы, а на заднем фоне вокруг операционного стола бегала Маша, сжимая в одной руке ножницы, а в другой – бинт.
– Матвей Владимирович… Что с вами? – сбежавшиеся сотрудники подняли пожилого коллегу и усадили на стул. – У вас голова закружилась?
– Я... я, наверное, провод не заметил. Споткнулся…, – голос у старого хирурга дрожал, он выглядел сильно испуганным и потерянным. Кто-то принес воды, молодой ординатор предложил отвезти его до отделения на каталке.
– Да Бог с вами! Дойду сам, – с помощью коллег доктор встал на ноги и осторожно пошел по коридору, а следом за ним потянулся, словно змея, длинный хвост белой, шёлковой нитки, висевшей на штанине зеленых хирургических штанов.
– Ой! – Маша кинулась следом и, прицелившись, подхватила нитку. Процессия, сопровождавшая хирурга, ничего не заметила, а вот Машин врач, Татьяна Николаевна, заметила.
– Маш…Это что сейчас было? – Татьяна Николаевна нахмурилась.
В коллективе работал хирург Андрей Панин; оказалось, что он в школе учился с Машей в одном классе, когда-то его семья жила в Армении, и надо же тому случиться – теперь они вместе с Машей работали в Москве. В память о детстве бывшие одноклассники любили делать друг другу сюрпризы – то бумажку на спину нацепят, то халат испачкают, то бахилы на ногах вместе свяжут, то к столу за халат пришьют, не сильно,
конечно, но чтоб заметно было. Обычно всё заканчивалось шутками и смехом, никто не оставался обиженным, но в этот раз у Маши в руках оказалась очень длинная нитка. Пользуясь моментом, Маша подкралась и пришила Панина к столу. Этого ей показалось мало, и она сшила ему штанины. Ну, как сшила
– сделала по паре стежков, чтобы когда человек попытался бы отойти в сторону, у него это получилось бы не сразу и с трудом. И вот дело сделано: Панин пришит, но эффекта пока никакого нет, так как операция ещё идёт и хирурги поглощены процессом, даже не замечают, что разыгравшаяся Маша крутится вокруг.
А озорство её изнутри так и распирало – надо было ещё что- нибудь учудить. Тем более на руках оставалась длиннющая нитка. И наша веселушка не придумала ничего лучшего, как провести ту же манипуляцию со штанами Матвея Владимировича… Вот только хирург Панин, закончив операцию, отошел от стола, даже не заметив того, что был пришит, а старенький Матвей Владимирович упал, да ещё и плашмя, потому что по врачебной привычке берёг руки чистыми.
Иногда мне казалось, что у Маши не всё в порядке с головой.
Это же надо до такого додуматься!!!
Татьяна Николаевна потом очень ругала Машу, но ничего нельзя было исправить.
Ко всем неприятностям добавилось гнетущее ожидание того, что Матвей Владимирович пожалуется на Машу, но ничего не произошло. Он или ничего не заметил или попросту простил её.
Маша потом несколько дней ходила непривычно тихая и даже убрала из ящика в своей операционной катушку с нитками.

Девочки у ног и панки

Какой неприятной получилась очередная Арбатская прогулка. Нам пришлось стать свидетельницами очень гадкой сцены, но весьма поучительной для нас.
У здания театра Вахтангова шёл концерт: публику забавляли– Алик, тот, что всегда был одет в серое, кучерявый Борода и Эмир.
Гитары бодро звякали аккордами, задорные голоса выдавали смешные куплеты:
-«Вечеринка удалась, Остальное – ерунда!
Ночь безумно пронеслась, И башка болит с утра…»
Сквозь плотную толпу зрителей пробрались две девицы и уселись прямо у наших ног на землю, бросив под свои пятые точки рюкзачки. Девушки еще не успели толком устроиться, как вдруг Эмир посередине песни замолк на полуслове и перестал играть на гитаре.
– Девушки, вы не поняли нашего разговора? – бросил он непонятно кому.
Мне сначала показалось, что он посмотрел на нас, но потом поняла, что на этих школьниц, расположившихся у наших ног.
– А что мы делаем-то?! – начали возмущаться девочки.
– Я не буду играть, пока вы не уйдете, – безаппеляционно заявил Эмир.
– Ну, мы же просто сидим…, – капризно ответила одна из девиц.
– Подошли быстро обе ко мне! – на лице Эмира читалось презрение и даже отвращение.
Говорил он вроде тихо и только девушкам, но то, что он говорил, хорошо читалось и по жестам, и по выражению лица.
– А теперь обе – вон! – последнюю фразу Эмир сказал уже громко.
Девушки, понуро опустив головы, покинули толпу. Я стояла ошарашенная от только что произошедшей сцены: за что он их прогнал?
– За что он их так? – темноволосая девушка, стоявшая рядом с Алей, озвучила мой мысленный вопрос.
– Да они на каждый концерт их приезжали, типа – фанатки. Ну, и что-то там у них вышло… Надоели, наверное, – ответил мужчина сзади.
Вот так легко при всех послать на известные три буквы. Низко, гадко и…. Блин, на месте девушек в любой момент могли оказаться и мы?! Мы же тоже приезжали чуть ли не на каждый их концерт и мозолили глаза в центре первого ряда.
От таких выводов желудок сжался, пообещав вывернуться наизнанку, ноги налились свинцом, а голова слегка закружилась. Не хотела бы я оказаться на месте тех девушек. Настроение на дальнейший вечер было несколько подпорчено, как оказалось, не только у меня – Оля и Аля тоже как – то притихли.
Когда концерт закончился, мы сразу отправились к метро: желания ещё прогуляться по улице ни у кого не возникло.
– Я думала, он это нам говорит, – поделилась Аля. – Хотела даже в ответ крикнуть что-то обидное. Хорошо, что девица меня опередила.
– Да, вышло бы совсем смешно, – ответила Ольга.
По дороге нам попалась лоточница с морозилкой на колёсиках. Мы посмотрели на неё и решили себя побаловать мороженым, чтобы заесть неприятную сцену. Мы с Олей купили себе по рожку, а Алька стаканчик.
Поедание мороженого сильно замедлило наше передвижение, да мы собственно никуда и не спешили – медленно брели по улице, обсуждая этот вечер. Нас начала обгонять компания панков. Их было много, человек двадцать, если не больше. Компания гоготала на всю улицу, выкрикивала какие-то лозунги, расталкивала прохожих в спины, в общем, вела себя крайне вызывающе. Прохожие разбегались в стороны, опасаясь привлечь к себе внимание хулиганов. Нам же бежать было уже поздно и, честно говоря, некуда, так как наша троица попала в самую гущу панковской толпы. Один из парней обернулся, смерил нас оценивающим взглядом и подошел к Але:
– О-о-о-о...Пломбир? Аля кивнула.
Панк вдруг громко крикнул:
– Мороженое кто хочет?
Остальные панки тут же среагировали на его призыв: пестрая, дикая толпа моментально взяла нас в кольцо, отрезав от других пешеходов. Меня и Ольгу схватили за руки по двое крепких парней, чтоб не рыпались, а один из мерзавцев, подойдя к Альке со спины, схватил её за руки и той рукой, в которой была зажата деревянная палочка, стал цеплять пломбир из стаканчика и пытаться угощать друга. С одной стороны происходящее выглядело комично, а с другой – мы испугались от неожиданности и, ко всему прочему, в полной мере испытали парализующее состояние беспомощности: вокруг было много людей, а помогать нам никто не собирался, никто не заступался; нас держали, а мы сами за себя постоять не могли...
Вдруг непонятно откуда появились человек пять крепких мордоворотов. Они подошли к панкам и что-то им тихо сказали. Что именно я не слышала, но панки нас тут же отпустили, извинившись с нарочитой вежливостью. Чуть кривляясь и похихикивая, погладили Алю по голове, подняли её упавшую сумку, обтерев последнюю рукавами.
– Девушка мы пошутили, мы мороженое ваше не ели, – один из панков воткнул палочку обратно в мороженое.
Не успела я и глазом моргнуть, как панки исчезли. Мордовороты спросили – все ли у нас в порядке. Алька ответила, что – да. Пока я смотрела на подругу, исчезли и мордовороты.
На улице опять стало спокойно – ровным потоком шла толпа гуляющих людей и ничего не напоминало о только что произошедшем инценденте. Мороженое Алька, конечно, выкинула, брезгливо вытерев руки носовым платком.
Всю дорогу, пока шла домой, я думала том, что помощь пришла сама по себе или это были люди Романа?