Она непередаваемо устала от серости этого города. Все краски, кроме серого и черного исчезли, поблекли, выцвели и сделались настолько тусклы, что хотелось провести рукой по чему-нибудь, стереть пыль, чтобы листва стала ярко-зеленой, а не тускло-бутылочной, чтобы солнце играло яркими бликами на стеклах проезжающих мимо авто, а не просто тускло блестело где-то за облаками, словно стекляшки на шее престарелой проститутки…
Ее убивало все в этом городе.
Последняя баррикада ее жизни - один из самых близких друзей, высокий большой сильный с лицом столь же суровым, сколь сердцем - огромным, не всегда мог помочь, не всегда вытаскивал на поверхность… Наверное именно потому, что алкоголь не снимал тяжести ежедневного бытия, лишь делал чуть приглушеннее невыразимую тоску в душе, она не так часто обращалась к дурману, не позволяла ему взять над собой верх. Конечно, еще потому, что она была сильной и решительной, умной и яркой, но она так устала быть такой.
Она приходила на работу, где ее любили, делала много всего, моталась, суетилась, решала какие-то проблемы и бездна в душе на какое-то время становилась размытой, но не исчезала. Так проваливается в бессознательное состояние тяжелобольной, не засыпает спокойным сном, но видит рожденные бредом и жаром яркие образы, сводящие с ума, тревожные, жестокие и беспощадные…
Сначала он никак не влиял на ее состояние, затем, в какой-то момент она осознала, что симпатизирует ему. Просто один из сотрудников в соседнем отделе, они пару раз пересекались в курилке, иногда болтали в перерывах.
Постепенно и незаметно для нее, он влился в ее распорядок дня, он стал неотъемлемой частью ее нормальности. Казалось бы, совершенно не в ее вкусе, она предпочитала худощавых, гибких и ярких, словно факел, молодых людей, этот же был несколько коренаст, немного несуразен и производил ошибочное впечатление слегка притормаживающего. Яркий образ вспыхнул в ее разуме - медведь.
Он обескураживал ее своей аурой независимости от общественного мнения, смелостью некоторых помыслов, несколько нездоровым пристрастием к алкоголю и пренебрежением в общении с окружающими. Он водил авто, словно родился в кресле водителя, ни одного лишнего миллиметра в движениях руками, поворотах руля, ни сантиметра лишнего в движении автомобиля.
Он был противоречив и соткан из крайностей, он заставлял себя обожать и ненавидеть, испытывать к себе полную гамму чувств кроме одного - безразличия.
Она давно поняла, что он делает ее мир ярче, что он притягивает, словно бездна, на краю которой стоишь.
Не смотри вниз, твердят окружающие, бездна засосет тебя, и ты упадешь, ты будешь падать без конца, пока не умрешь от тоски, не способная достичь дна и разбиться, не способная вырваться из бездны и вернуться на землю…
Она не поняла, как это произошло. Она знала только одно - она давно хотела этого. И вот, она проснулась в его постели.
А дальше все было более, чем тривиально. Она старалась вырывать его из безразличия современности, тянуть в свет, вытаскивать куда-нибудь. И он даже иногда соглашался. Но чаще предавался своей апатии, нежеланию куда-то выезжать. Нежеланию что-то делать.
Она, конечно, знала, что он груб, и знала на что идет.
Иногда он оскорблял ее.
Бывало по-разному.
Порой, она только улыбалась в ответ на очередную колкость, какую другая восприняла бы как повод послать хама ко всем чертям, улыбалась не чувствуя ничего, кроме легкой досады, и, возможно, желания ответить на шпильку - шпилькой.
Порой, она улыбалась в ответ на грубое подлое издевательство, испытывая боль душевную такой силы, что страдания убивали желание ходить, стоять, разговаривать, оставляли лишь потребность в том, чтобы лечь, прямо здесь, свернуться калачиком и просто умереть.
Бывало совсем плохо и невыразимо хорошо рядом с ним. Иногда он поднимал ее на вершины блаженства лишь для того, чтобы сбросить с самого пика и посмотреть, не разобьется ли? нет? ну, тогда можно снова поднять… красиво здесь, так хорошо, уютно, тепло, а как тебе - толкнул - свист ветра в ушах? - смотрит - не разбилась ли? нет? ну, тогда можно снова поднять… и снова… и снова…
И она готова.
Готова испытывать эту боль, готова пить яд каждый раз, готова подниматься на эту вершину, зная, что ее столкнут вновь и вновь.
Потому, что он, несмотря на всю свою сволочную натуру, на всю свою грязь, хамство и жестокость, даже отчасти из-за всего этого, заставляет трепетать ее сердце при одной мысли о нем, заставляет забывать все, что он творит.
Он красит ее листву в ярко-зеленый, а солнце в огненно-желтый, даже когда на улице уже лежит снег.
Она улыбается, глядя на него снизу вверх, у подножия горы, с пика которой он ее манит. Улыбается и начинает подниматься…

Автор: Провокатор
На фото наша читательница Л9лечкаскачать dle 10.5фильмы бесплатно