Они сидели в маленьком итальянском кафе на Тверской. Вообще-то это была пиццерия, но ему хотелось, чтобы это было именно кафе и не здесь – на пыльной московской улице, а где-нибудь в Риме на берегу Тибра. Их ничего не связывало: ни работа, ни хобби, ни общие планы. Они даже не были любовниками. Но именно история любви привела их сюда - в маленькое печальное кафе на пыльной Тверской…
- Знаешь, - сказал Митяй, закуривая сигарету, - я даже не знаю, зачем согласился рассказать тебе эту историю, она безумно банальна и скучна и ….
- Не увиливай, - перебив, сказала, улыбаясь Кира, - ты поклялся, что эта история круче «Титаника», ты здорово меня заинтриговал. Давай, колись!

Киру и Митяя познакомил их общий знакомец Серый Дэн, до этого дня они даже ни разу не виделись. Серый рекомендовал его, как весьма оригинального художника, что было очень важно для Киры – начинающего корреспондента в одном бульварном издании. Стараясь проявить себя на поприще любовной хроники, она искала своего автора, особый сюжет, безумно романтическую историю – всё что угодно, лишь бы заинтересовать читателей и привлечь к себе внимание не как новичок, но как состоявшийся журналист.
Кира просила Митяя показать свои эротические комиксы, опубликованные под различными псевдонимами в гламурных журналах Москвы. В этом был свой резон – собрать воедино всю эту массу художественного «креатива» под своей эгидой в малоизвестной газетёнке, давало ей реальные шансы значительно разнообразить творческий «формат» издания. Однако Митяй неожиданно упёрся рогами в землю и не как не хотел, не только представить нужный ей материал, но даже показать, что из себя этот материал представляет. Он ссылался на копирайты издательств, нежелание по новой публиковать «древнюю ересь». В конце концов, после долгих уговоров, посулов и шутливых угроз, он согласился в место вполне материальных рисунков, рассказать её одну нематериальную историю – историю своей единственной любви.

- Даже не представляю с чего начать. – Продолжал Митяй, пуская колечки дыма. – Неужели это будет интересно твоим читателям? Ну ладно, начну как-нибудь…
Начну, наверное, с конца. Сейчас, по прошествии времени, я рад, что всё закончилось относительно благополучно. Ещё более я был бы рад, если бы это и не начиналось…
Представь, как счастлив человек, который сходил «по тяжёлому», после того, как вытерпел двухчасовую презентацию в обществе милой дамы, отвешивая ей массу приятных комплементов, но, не смея показать, что его анус вот-вот исторгнет иные мало приятные массы! А если бы он не нажрался фуагра с чёрной икрой, клюнув на их изысканную необычность? Был бы он более счастлив, блистая умом и остроумием, однако не вкусив все «изюминки» вечера, но в итоге не испытывая физические и моральные муки…?

Если её представить.… Да, знаешь, это в принципе, легко. Наверно я согласился так сразу с бухты-барахты тебе рассказать о ней, потому что ты напоминаешь мне её. Но только отчасти. Вы оба слишком «живые». Ты понимаешь, о чём я? Вся эта энергия – движение, смех, постоянная улыбка, клубы, жажда общения, даже с малознакомыми людьми – всё это делает вас похожими. Собственно на этом, ваше сходство заканчивается…
Она была Красивой. Именно Красивой.… С Большой буквы. Нет, я не приписываю ей качества, которыми наделяют объект своего обожания влюбленные простаки. Она объективно была красивейшей из всех девушек, которых я когда-либо видел. Извини, но тебе далеко до неё в этом плане, но только в этом…
Когда я познакомился с ней, я еще служил в армии, по контракту, я был честным солдатом и бедным студентом, очень бедным и очень студентом. Я учился на «вечёрке» в одном очень престижном ВУЗе Москвы, поступил без блата и денег, своим умом, так что в то время меня интересовала только учёба и ничего более. Она первая подошла ко мне. Сам бы я не решился этого сделать, просто потому, что у меня, наверно, как и у всех скромняг, предубеждение в отношении красивых блондинок – я считал их холодными, глупыми и гордыми. Она оказалась приятным исключением…
Девушка созналась, что она за мной давно наблюдает. Считает меня неординарной и забавной личностью, но, по её мнению, излишне, таинственной. Ещё бы не таинственной! Когда все студенты после учёбы спешили окунуться в ночную жизнь Москвы, я спешил окунуться в дебри общаги постигать латинские мудрости. Воинский долг, отсутствие денег и жажда знания еще не означала, что я какой-то мистер Х, не желающий иметь ни чего общего с сокурсниками. Но мне польстило то, что я могу быть кому-то вообще интересен, никогда за собой этого не замечал.
Как сейчас помню, мы ехали в трамвайчике, шёл дождь, вокруг галдели студенты, а мы болтали.… Болтали совсем не долго – целую вечность. Но и вечность рядом с нею казалась мгновением…. Пока вагоновожатый тащил свою колымагу до метро, за этот промежуток времени она мне успела рассказать многое о себе. Наверное, у меня лицо идиота или я умею слушать, но, почему-то она посчитала возможным посвятить меня в свои секреты. Так она, практически ничего обо мне не зная, рассказала всё о себе и своем горе. Она оказалась не местной – приехала из провинции, работала, училась, встретила в клубе красивого парня, влюбилась, он вроде бы тоже, они стали жить вместе – почти все лето совместно снимали квартиру, потом он через Интернет нашёл себе новую подругу, а её бросил. Она рассказала обо всех своих попытках суицида, как пыталась уснуть в ванной с водой, как чуть не убила себя передозом герыча…
Мы нашли друг в друге благодарных слушателей. Я сказал, что в нас много общего – это, конечно же, было не так. Я рассказал ей, наверное, тысячи правдивых и выдуманных историй, о том, что меня то же подстерегает за углом девка-дура по имени Пуля. Что в ванной я не сплю, но обожаю пускать «пузыри». Что я не люблю героин, но с удовольствием развожу кокс с колой. Что тоже бросал подружек, примерно с пятого этажа и прочую чепуху.
Как это тогда было не обычно и странно. Я не мог понять, как можно было оставить такую девушку как Она? А еще более странным было то, что она созналась, что до сих пор любит своего изменника. Она сказала, что его ни в чем не винит, что он - как Чайка Джонатан Ливингстон из книги Ричарда Баха – такой же рисковый вечный искатель, здорово водит машину, прыгает с парашюта и очень щедр с девушками. А я про себя подумал, что умею здорово обращаться с винтовкой Драгунова и Чайку (так я его прозвал) не спас бы ни автомобиль, ни парашют, ни деньги, если он бы попался мне на прямой линии выстрела…
Потом она всё также часто вспоминала своего Чайку, даже в те моменты, когда этого делать не стоило.… С тех пор я возненавидел всяких пернатых, парашюты, авто и американскую литературу.
Когда я осознал, что люблю её? Не знаю. Я до сих пор не уверен, что это была любовь. За всё время наших с ней встреч, меня постоянно преследовала злость, зависть, дикая ревность, ненависть и неугасимая страсть. Меня злило, то, что она полюбила парня только потому, что он похож на дурацкую чайку, и в тоже время, я завидовал этой Чайке, у которого, значит, были те крылья, которых не было у меня. Я её до одурения ревновал, ко всем юношам и девушкам, которые осмеливались с нею разговаривать. Порою, я её до скрежета в зубах ненавидел, но всегда желал каждый раз, когда видел или чувствовал запах. Наверное, это в итоге всё погубило.
Внешне же, всё выглядело, совершено иначе. Когда мы были рядом, когда я был умиротворен тем, что контролирую все подходы к ней, когда только я один владел её вниманием – не было на Земле человека счастливей. Мы были самыми сексуальными и популярными юношей и девушкой университета. Такой красивой пары не было даже на очном отделении! Все сдыхали просто от зависти, когда смотрели на нас вместе!
Я начал замечать, что другие студентки университета делают недвусмысленные попытки сблизиться со мною поближе. Особенно заметно это было с одной скромной девушкой, которая, забыв о своей застенчивости, делала отчаянные попытки привлечь мое внимание. Наверное, с нею я был также жесток, как и моя любовь со мною…
Парни же, пытались копировать мои необычные акты ухаживания за моей возлюбленной. А ухаживание действительно было неординарным. Так как с деньгами было туго, я привлекал её внимание всеми доступными средствами. Так, один раз я изрезал дюжину ХХХ журналов и склеил единый забавный порнокомикс, где представил где, как и при каких обстоятельствах, я бы желал с ней «предаться блуду», все это сопровождалось стихами и комментариями и собственными рисунками. Другой раз, я установил охапку чёрных роз в унитазе с запиской «неужели сейчас ты осквернишь мою любовь?» Мне пришлось весь вечер её поить колой и подговорить сокурсниц оккупировать другие кабинки, чтобы она заняла нужную с розами. Преподы рыдали от умиления, когда я сбежал на пару часов из оцепления Норд-Оста, с тем, чтобы покрасоваться перед ней в своем боевом облачении и сказать, что принесу ей голову первого мною убитого террориста. А однажды я пронёс её на руках через весь зал метро от входа до входа, утверждая, что её божественным ногам не стоит касаться грешного грунта преисподней. На новый год я ей подарил ягненка с зашитыми в его брюхо тремя килограммами конфет. Потом мы катались на катке, я обещал её научить танцевать на льду, хотя одел коньки первый раз в жизни…
Всё закончилось также внезапно, как и началось. Однажды раздался телефонный звонок, и она сообщила, что нам больше не стоит, видится и, может быть, даже общаться. Я был в шоке, а просил объяснить причину. Она сказала, что просто боится меня, что нет ко мне никаких чувств и прочие вещи, которые обычно говорят в таких случаях. Я просил, умолял её, унижался – всё было бесполезно. В итоге, я сказал, что мне проще убить её, чем отпустить….
Дальше было еще хуже. Был сильнейший нервный срыв. Кокаин стал моим постоянным спутником. Откуда его доставали мои бойцы, я до сих пор не знаю. Они же по моей убедительной просьбе установили за ней тотальную слежку. Настал её черёд умолять меня оставить её в покое. Весь ужас ситуации осознал я только тогда, когда до меня дошли слухи, что в университете чуть ли не ставки делают на то, «замочу» я её или просто замордую до полусмерти. Стало ужасно мерзко, погано, стыдно. Я нашёл её и сказал, что её я люблю так, как никто никогда не полюбит, и вряд ли я сам когда-нибудь захочу испытать это чувство вновь, что ни за что на свете я не смогу ей причинить какой-нибудь вред, что я не претендую на её жизнь и половую свободу. Развернулся, пошёл в деканат и забрал документы из университета…
Кира бесцельно теребила золотую цепочку с саламандрой на шее. После минутного молчания она спросила:
- А потом вы когда-нибудь виделись?
- Нет. – Ответил Митяй, - Она умерла для меня. Вернее я для неё умер. Я подстроил дело так, что до неё дошли слухи, что якобы я погиб в командировке на юг. Так всем будет легче. Мне – тем, что проще считать её мёртвой, чем представлять её в объятиях другого. Ей…. Ну ей не знаю, может быть, тем, что успокоится совесть, если вдруг у неё осталось какое-нибудь чувство вины.
- Хорошо, - продолжала Кира, - последний вопрос: как её звали?
- У мертвецов нет имён…

Автор: DinGreyскачать dle 10.5фильмы бесплатно